О том, как средства информации разрушают режимы
«Фейсбук», «твиттер» или чаты «блэкбери» для такого рода восстаний – это всего лишь ленинские «почта и телеграф». Они способствуют силе и скорости пожара, но не поджигают. В этих случаях свобода сообщений стала инструментом, но не причиной. Граната, случайно попавшая к обезьяне, вовсе не порождает такую исконную черту обезьяны, как любознательность. Просто усиливает последствия. С другой стороны, надо учитывать, что обладание обезьян гранатами – это теперь системное явление; сама статистика феномена создает его новое качество.»
«Нет сомнения в том, что если на Северную Корею сбросить с самолета 10 тысяч мобильных устройств, начиненных «Фэйсбуком» и подключенных к спутниковому интернету, северокорейский режим прекратит свое существование даже быстрее, чем по экономическим причинам.
Вот эпизод, связанный с ГКЧП. Ростов-на-Дону, утро 19 августа. Получив официальные сообщения из Москвы, областной совет под руководством Леонида Иванченко не то что бы поддержал путчистов, но создал какой-то свой временный комитет с участием силовиков. Вроде бы для соблюдения порядка в непонятной ситуации, но получилось, что «по образу и подобию». Это потом и было вменено Леониду Иванченко как поддержка путчистов.
В нижестоящем — городском — совете было больше демократических настроений, но царила растерянность. Местные демократы были даже уверенны, что им грозят аресты. Налаживали связь с соратниками в Москве, сначала с телефоном и печатной машинкой. Наконец на факс дружественного предпринимателя (а факсы были только у предпринимателей) из Москвы пришло воззвание Ельцина. Было получено документальное свидетельство тому, что сопротивление путчу оказывается не в подполье, не самодеятельно, а на вполне официальном уровне.
Этот документ торжественно понесли в горсовет, он стал лучом света и верным ориентиром. Горсовету осталось лишь поддержать республиканское руководство. Разумеется, это все равно был выбор, и для советских людей – выбор не простой. Конечно, с одной и с другой стороны факсимильного канала еще были активисты, которые ждали, жаждали, распространяли именно этот ельцинский документ. Наконец, был сам Ельцин, что тоже немаловажно. И все же именно благодаря тому факсу (аппарату и тексту) даже номенклатурщики, даже родом из той же КПСС, увидели, что в Москве есть другая сила, на которую можно сделать ставку…
Ставку судьбоносную. После победы Ельцина областной руководитель Леонид Иванченко был снят с должности. А глава горсовета Владимир Чуб стал губернатором региона на 19 лет. Тот факс из фирмы, чье название история не сохранила, можно было бы сделать краеведческим экспонатом и написать на нем: «Этот факс сменил власть в регионе в 1991 году». Не будь этого аппарата, судьба конкретных влиятельных людей, а с ними — и жизнь региона (а вскладчину – и страны), могла бы сложиться иначе. Впрочем, нет – не будь того факса, его миссию исполнил бы другой.
Именно эти факсы вкупе с другими альтернативными средствами связи и неподконтрольной множительной техникой сыграли решающую роль, особенно в первые часы, когда в стране была неопределенность.
Есть много версий по поводу истинных причин распада СССР. Глобальная, политэкономическая – не выдержал соревнования. Культурологическая – развращен «битлами», «ливайсами» и «бабльгамом». Технологическая – разрушен десятью тысячами ризографов, где тайно множили то, что не проходило по официальным каналам.
Даже если экономические или цивилизационные причины позволили бы СССР продержаться дольше, свободный частный доступ к средствам передачи и тиражирования текста доконал бы ту систему. Потому что в ее основе лежала как раз монополия на текст. А монополия уже была разрушена.
Освобождение текста всегда разрушает закрытые авторитарные системы. Когда-то давно в Египте развитие курсивного, а потом и демотического письма освободило письменность, сделало ее доступной не только жрецам, но и купцам. Текст вышел из дворцов и храмов. Египетские царства пали, а на их место пришли цивилизации с общедоступным правом письма.
Второе освобождение текста – изобретение печатного станка. Гутенберг освободил чтение. Книги стали доступны простым людям. Дворцы и храмы опять лишились монополии на текст. Средневековая Европа рухнула под напором религиозных войн, социальных и промышленных революций.
По-видимому, мы переживаем третье в истории освобождение текста – освобождение авторства. То есть доступа к опубликованию чего угодно кем угодно. Свободно переданное по факсу сообщение было одно из ласточек новой эпохи. Сейчас среда освобожденного авторства — это, конечно, интернет.
Нет сомнения в том, что если на Северную Корею сбросить с самолета 10 тысяч мобильных устройств, начиненных «Фэйсбуком» и подключенных к спутниковому интернету, северокорейский режим прекратит свое существование даже быстрее, чем по экономическим причинам.
Возникает соблазн объяснить освобождением авторства арабские революции и лондонский бунт. Связь очевидна, но я бы поостерегся выводить прямую зависимость: «соцсеть = бунт молодежи». Свободное публикаторство и свободная коммутация разрушают именно закрытые режимы, где обязательным условием является монополия на текст. В Лондоне монополии на текст не было. Даже в арабских странах не было такой уж жесткой коммуникативной матрицы с запретом на альтернативное хождение текста. Хотя, конечно, применительно к Ливии или Ирану, где тоже иногда полыхает, надо оценивать как раз эту разницу потенциалов между официальным и свободным обращением текста. Если она велика, то интернет может стать спусковым механизмом и генератором.
Но все же социальные сети и интернет дали арабским революциям и лондонскому бунту скорее способ координации, чем среду зарождения и развития протеста. Поэтому корни арабских революций и лондонских погромов – все-таки не в социальных сетях, а в социальных отношениях. Я бы искал объяснение в конфликте между традиционными социальными статусами и новообретенными претензиями, выросшими из знакомства с незаслуженными, спущенными «сверху вниз» стандартами жизни.
«Фейсбук», «твиттер» или чаты «блэкбери» для такого рода восстаний – это всего лишь ленинские «почта и телеграф». Они способствуют силе и скорости пожара, но не поджигают. В этих случаях свобода сообщений стала инструментом, но не причиной. Граната, случайно попавшая к обезьяне, вовсе не порождает такую исконную черту обезьяны, как любознательность. Просто усиливает последствия. С другой стороны, надо учитывать, что обладание обезьян гранатами – это теперь системное явление; сама статистика феномена создает его новое качество.
Всякое освобождение текста завершалось его последующей узурпацией новыми институтами, более продвинутыми, сформированными под новые условия производства и распространения текста. Новыми узурпаторами текста теперь будут, конечно, не арабские повстанцы и не лондонские гопники. Ими станут глобальные провайдеры контента, Google и «Фэйсбук» следующего поколения. Вот эти наднациональные сущности и придут на смену национальным государствам Нового времени. Арабские революции и бунты городских окраин – мелкие завихрения на обочине этого тектонического процесса.
Оригинал статьи в «Московских новостях».
