Педагог не может быть интереснее гаджета, или Как правильно запретить интернет ребенку

Анатолий Шперх опубликовал очень интересную статью «Цифровое слабоумие: кто на самом деле глупеет от гаджетов?» (Кстати, в формате мультимедийного лонгрдиа, не могу не отметить).
Анатолий рассказывает историю. Детям дали задание нарисовать привидение, а они сразу начали гуглить, как привидение выглядит. Согласно традиции, такая реакция должна вызвать возмущение. Но, отмечает Шперх, не так ли поступают ученые: сначала исследуют развитие темы в работах предшественников. И лишь потом добавляют свое. В общем, поведение детей было естественным – они «сэкономили» усилия на доопределении задачи, а потом уже предложили свое решение. Результат, кстати, оказался вполне правильным, привидение получилось узнаваемым.

(Я даже думаю, что разброс ответов при таком методе должен быть уже, ближе к стандарту из мультфильма про Карлсона, чем если дети фантазировали бы без Гугла. И это – сужение разнообразия, стандартизация решения – другая проблема, Filter Bubble. Но сейчас не об этом).
Так что гаджет с интернетом вовсе не вредны. Дальше Анатолий рассуждает о том, что проблема не в технологиях, а в педагогических упущениях, а именно в том, что родители и педагоги сдаются, уступают детей гаджетам – сами-то гаджеты (это слово я добавляю от себя, но такова суть размышлений Шперха) «нейтральны». Тесты показывают, что на память влияют не гаджеты, а глубина переработки информации, даже если дети используют гаджеты.
В общем, дело, дескать, не в отупляющем влиянии гаджетов, а в том, что взрослые не умеют предложить интересную альтернативу или интересный контекст использования гаджетов, чтобы полезная экономия, предлагаемая гаджетами, не приводила к атрофии собственных интеллектуальных способностей ребенка.
Долго ли коротко, виноваты люди, а не технологии. Надо компенсировать развлекающее и отвлекающее воздействие гаджетов педагогическими усилиями.
Здесь можно увидеть перекличку, как ни странно, с американской дискуссией об оружии и аргументами NRA о том, что убивают, дескать, люди, а не ружья. Все дело в том, как применять.
С точки зрения медиа экологии, подход, конечно, ошибочный, даже если полезный. В медиа экологии давно разрабатывается концепция bias of media, предвзятости инструмента. Да, убить можно и молотком, но ружье создано разрушать плоть на расстоянии, а молоток – забивать гвозди. У них такие дизайн и цель. Инструменты тяготеют к своему предназначению. Больше того: технологии обрекают и нас на определенное их применение: "When the carpenter takes his hammer into his hand, he can use that hand to do only what a hammer can do." - говорит Nicholas Carr в  The Shallows.
Поэтому, во-первых, технологии не нейтральны. Они порождают определенную среду и определенное поведение. Так что это не проблема применения инструмента конкретным человеком, особенно если оценивать культурный массив, а не частные случаи. Сначала мы создаем инструменты, потом инструменты создают нас, говорил Черчиль про архитектуру, Гулькин про инструменты, а приписывают Маклюэну.
Анатолий говорит, что это проблема педагогической воли. Позитивистски, выглядит позитивно: мол, надо стараться, и все можно поправить. Аналогичные возражения я встречаю в дискуссиях о смерти газет: мол, надо не кликушествовать, а работать. На первый взгляд, выглядит разумно и духоподъемно, а на второй: не оказывается ли некая "работа" без учета и вопреки тенденции - идиотизмом, переноской воды решетом, суетой демонов вокруг слепого Фауста? То есть как духовная практика – вполне, почему нет; но в категориях бизнеса (а смерть газет обсуждается в контексте медиа-бизнеса) немного нелепо.
Так и в борьбе педагогов с дурным влиянием гаджетов. Тут интересно вспомнить рефлексию Клэя Ширки. Один из ведущих исследователей интернета в сентябре 2014 запретил своим студентам пользоваться гаджетами в классе. Крайне любопытный случай. Многие годы запрет гаджетов ему казался постыдным, сродни признанию, что профессор не может быть достаточно интересным в классе, чтобы отвлечь студентов. Тоже хотел быть более интересной альтернативой. Но, изучая цифровую среду, Ширки все-таки признал, что против него работает армия высококлассных дизайнеров и инженеров, они заставляют гаджеты блымать и пиликать, добиваясь внимания пользователя на всех возможных сенсорных и подсознательных уровнях.
«Как может рассказ профессора о влиянии крымской войны на развитие телеграфного сообщения конкурировать с пиликающим на экране уведомлением, что бывшая подружка повесила новую фотку?» - вопрошает (заламывая руки) Clay Shirky. (Clay Shirky, devices and the brain’s weathering, там есть ссылка на исходную статью Клэя Ширки в New York Times)
И Ширки сдался, склонившись к запрету. Он отказался от идеи переигрывания гаджетов на их поле, на поле аттрактивности. То есть развлечению он противопоставил не более лучшее развлечение – это невозможно, а волю запрета.
Нет, дело не в педагогическом мастерстве. Его надо проявлять, но сразу и со всей ясностью надо сказать себе: суммарно, на массиве контактов ребенка с педагогом и гаджетами, гаджеты превосходят любую волю любого педагога и всей массы педагогов (даже самых хороших). Среда порабощает удобством, а педагог предлагает преодоление. Подвиг преодоления побеждает удобство лени только в штучных экземплярах. Иначе бы он не был подвигом. Эволюция -  не покорение горы лучшими, а падение подходящих в воронку. Невидимая рука гаджета силой своих слабых энергий на больших масштабах оказывается сильнее любой воли педагога, кроме запрещающей.
Поэтому:
1) Да, цифровая среда делает вид умнее, но особь тупее (эволюция, опять же, -  про вид, особь ей безразлична; более того, выбраковка особей и есть инструмент эволюции, что в корне расходится с ценностями гуманизма).
2) Педагогическое состязание с гаджетом необходимо, прежде всего, как заработок педагога, но переоценивать влияние педагога на экосистему не стоит. Даже если удастся уговорить педагогов всего мира следовать лучшим игровым методикам вовлечения, способным конкурировать с гаджетами (даже если предположить, что такие методики есть), суммарное влияние этого Движения Сопротивления на цифровое поколение будет ничтожным.
3) Только хардкор, только запрет. К такому ответу склоняюсь я, как теоретик и как родитель (причем старшая у меня выросла в книжную эпоху, а младший растет в цифровую – крайне любопытный опыт). Я вижу острый недостаток педагогического обсуждения технологий запрета и постепенно высвобождения темы. Нужны такие же родительские и педагогические навыки постепенно допуска в тему, какие применяются для детей в темах смерти, секса, политики. Чтобы оберегать детей в возрасте неготовности и подготовить к самостоятельным отношениям с темой в возрасте готовности.
Общем, я вижу две задачи для профессиональных педагогов:
1) найти правильные технологии запрета, сообразные каждому возрасту;
2) определить ключевые этапы возраста и методы постепенного снятия запрета.
Вторая задача вообще новаторская. Есть возраст голосования, уголовной ответственности, потребления алкоголя, брака, секса, согласия и т.п. Под этим есть разные концепции в разных обществах. Но вообще нет никаких теорий по поводу возраста интернета. Когда наступает интернет-взрослость, интернет-совершеннолетие? Когда можно пускать ребенка на все платформы? Очевидно, это как-то связано с подростковой социализацией и с наиболее масштабным погружением в интернет (переход от потребления к производству контента – то есть в соцсети). Маячит цифра 12-13 лет, возраст бармицвы, что тоже дает интересные темы для размышлений, но я в этом не очень разбираюсь.
В общем, грамотное установление и снятие запрета – вот вопрос педагогики, если мыслить тектоническими масштабами. А вовсе не придумывание интересных альтернатив гаджетам (это тема узких школьных проектов, она не способна решить проблему в культурно-историческом масштабе).
Педагоги, подскажите, как правильно запретить и потом разрешить интернет ребенку.

Андрей Мирошниченко